Здесь дом стоял. И тополь был. Ни дома, Ни тополя. Но вдруг над головой Я ощутил присутствие объема, Что комнатою звался угловой.
В пустом пространстве делая отметки, Я мысленно ее воссоздаю: Здесь дом стоял, и тополь был, и ветки Протягивались в комнату мою.
Вот там, вверху, скрипела половица, И лампа вбок была наклонена, И вот сейчас выпархивает птица Сквозь пустоту тогдашнего окна.
Прошли года, но мир пространства крепок, И у пространства память так свежа, Как будто там, вверху, воздушный слепок Пропавшего навеки этажа.
Здесь новый дом построят непременно И, может быть, посадят тополь тут, Но заново отстроенные стены С моими стенами не совпадут.
Ничто не знает в мире постоянства, У времени обрублены концы, Есть только ширь бессмертного пространства, Где мы и камни – смертные жильцы. Иван Елагин.
Ни тополя. Но вдруг над головой
Я ощутил присутствие объема,
Что комнатою звался угловой.
В пустом пространстве делая отметки,
Я мысленно ее воссоздаю:
Здесь дом стоял, и тополь был, и ветки
Протягивались в комнату мою.
Вот там, вверху, скрипела половица,
И лампа вбок была наклонена,
И вот сейчас выпархивает птица
Сквозь пустоту тогдашнего окна.
Прошли года, но мир пространства крепок,
И у пространства память так свежа,
Как будто там, вверху, воздушный слепок
Пропавшего навеки этажа.
Здесь новый дом построят непременно
И, может быть, посадят тополь тут,
Но заново отстроенные стены
С моими стенами не совпадут.
Ничто не знает в мире постоянства,
У времени обрублены концы,
Есть только ширь бессмертного пространства,
Где мы и камни – смертные жильцы.
Иван Елагин.