Когда в объятьях синего заката косые тени лягут на песок, и застучит пунктирное стаккато, хрустально разбиваясь о висок,– я вдруг пойму, что в этом мире тленном, где чувства зыбки, будто витражи, мне не обнять изменчивой Вселенной, распавшейся у ног на миражи. И не остановиться в дне летящем на той черте, где чудо сорвалось, и лишь жалеть о светлом настоящем, что, как погода, так и не сбылось.
косые тени лягут на песок,
и застучит пунктирное стаккато,
хрустально разбиваясь о висок,–
я вдруг пойму, что в этом мире тленном,
где чувства зыбки, будто витражи,
мне не обнять изменчивой Вселенной,
распавшейся у ног на миражи.
И не остановиться в дне летящем
на той черте, где чудо сорвалось,
и лишь жалеть о светлом настоящем,
что, как погода, так и не сбылось.