«Отчего луна так светит тускло На сады и стены Хороссана? Словно я хожу равниной русской Под шуршащим пологом тумана» – Так спросил я, дорогая Лала, У молчащих ночью кипарисов, Но их рать ни слова не сказала, К небу гордо головы завысив. «Отчего луна так светит грустно?» – У цветов спросил я в тихой чаще, И цветы сказали: «Ты почувствуй По печали розы шелестящей». Лепестками роза расплескалась, Лепестками тайно мне сказала: «Шаганэ твоя с другим ласкалась, Шаганэ другого целовала. Говорила: «Русский не заметит... Сердцу – песнь, а песне – жизнь и тело...» Оттого луна так тускло светит, Оттого печально побледнела. Слишком много виделось измены, Слёз и мук, кто ждал их, кто не хочет. Но и всё ж вовек благословенны На земле сиреневые ночи. Сергей Есенин
На сады и стены Хороссана?
Словно я хожу равниной русской
Под шуршащим пологом тумана» –
Так спросил я, дорогая Лала,
У молчащих ночью кипарисов,
Но их рать ни слова не сказала,
К небу гордо головы завысив.
«Отчего луна так светит грустно?» –
У цветов спросил я в тихой чаще,
И цветы сказали: «Ты почувствуй
По печали розы шелестящей».
Лепестками роза расплескалась,
Лепестками тайно мне сказала:
«Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала.
Говорила: «Русский не заметит...
Сердцу – песнь, а песне – жизнь и тело...»
Оттого луна так тускло светит,
Оттого печально побледнела.
Слишком много виделось измены,
Слёз и мук, кто ждал их, кто не хочет.
Но и всё ж вовек благословенны
На земле сиреневые ночи.
Сергей Есенин