Там где Осень бродила — прошёл человек. Топором скоротал он берёзовый век. Стон безмолвный стоял над притихшей землёй, И валились берёзки одна за другой. Вот осины и тополь рядами легли, Разноцветные листья теряя в пыли... Вся ольха почернела, затоптана в грязь, И рябины не в силах уж ветви поднять. А к ледовой одёжке несчастной реки Прилепились серёжки и иглы сосны. Кто по тропам бродил, память детства храня, Не узнает сегодня родные края. Где в воде отражалась небес высота Отразится лишь серая пустота.. Где маслята селились в траве у реки Сегодня остались одни лишь пеньки... Я иду не дыша, слёз не в силах сдержать, Но того, что случилось, ни как не понять. Разве нет пустырей и забытых дорог? Всё решает лишь круглый тугой кошелёк! А ведь кто-то грел руки с живого огня... Это Стало сегодня... Это БЫЛО вчера.
Это не просека. Это идёт вырубка вдоль ручья и дороги. У рек, озёр, родников вообще нельзя деревья рубить. Иначе они быстро мелеют и высыхают или заболачиваются.
Топором скоротал он берёзовый век.
Стон безмолвный стоял над притихшей землёй,
И валились берёзки одна за другой.
Вот осины и тополь рядами легли,
Разноцветные листья теряя в пыли...
Вся ольха почернела, затоптана в грязь,
И рябины не в силах уж ветви поднять.
А к ледовой одёжке несчастной реки
Прилепились серёжки и иглы сосны.
Кто по тропам бродил, память детства храня,
Не узнает сегодня родные края.
Где в воде отражалась небес высота
Отразится лишь серая пустота..
Где маслята селились в траве у реки
Сегодня остались одни лишь пеньки...
Я иду не дыша, слёз не в силах сдержать,
Но того, что случилось, ни как не понять.
Разве нет пустырей и забытых дорог?
Всё решает лишь круглый тугой кошелёк!
А ведь кто-то грел руки с живого огня...
Это Стало сегодня... Это БЫЛО вчера.